Ширь песчаного Сокольнического поля мало жаловали земледельцы, зато издавна оценило воинское начальство. Сам Петр Великий устраивал на нем потешные сражения, а его отец чуть ранее – войсковые смотры. С переводом столицы на берега Невы эта традиция прервалась почти на сто лет. Следующим крупным ратным делом у нас стали маневры устроенные Павлом I в 1798-м году.

После тех маневров император повелел передать поле и его окрестности военным — так принято считать. Правда, мне так и не удалось найти ни соответствующего документа, ни свидетельств, что это было исполнено. Зато мне не давало покоя в мемуарах архитектора В.А.Бакарева упоминание о примерном сражении, которое его ребенком возили смотреть на рубеже 1810-х. Оно происходило на Сокольничьем поле, там были батареи, с которых ревели пушки, и представляющие город насыпные бастионы, которые брали штурмом. С земляным городком понятно – он остался после коронационных торжеств 1801-го года. Сложнее с войсками — в Москве в первые годы XIX века их никогда много не стояло. А описаны явно не полковые занятия, а крупные учения или смотр. Ответ нежданно нашелся прямо в 1812-м году.

Готовясь к столкновению с Наполеоном, Россия укрепляла армию, создавая новые части и соединения. Поздней осенью 1811-го генералу Д.П. Неверовскому велено формировать в Москве сразу шесть новых полков – 27-ю пехотную дивизию. Хоть на нее и отпущено несколько рот действующих частей, на две трети она собирается из рекрут. Сначала их нужно обмундировать, вооружить, хозяйственно обеспечить, обучить простейшим воинским приемам. Это производилось в местах комплектования, в Красных и в Покровских казармах. А боевые учения проводились, стало быть, у нас, на Сокольничьем поле. Участвовали пехота и артиллерия – кавалерии для имитации противника в Москве не нашлось. Сразу по окончании подготовки в начале мая грозового 12-го года дивизия выдвинулась к армии. О первых ее учениях не стоило бы и вспоминать, если бы через три месяца она не увенчала себя славой. Так получилось, что 2 августа полки Неверовского оказались единственным заслоном на пути основных сил французов. И эти новобранцы не дрогнули перед многократно превышающим по численности и закаленным в боях противником, а организованно отступили, хоть и неся большие потери, и не позволили Наполеону вступить в беззащитный Смоленск и выйти в тыл русской армии. Представьте картину: широкая дорога, отделена от поля рядами старых берез и канавами; посреди на четыре стороны ощетинилась штыками русская пехота, а в поле с обеих сторон – тучи вражеской кавалерии. Ямы и насаждения прикрывают от конных атак, но по ходу отступления встречаются и селение, и пустые пространства, и через них приходится пробиваться, не теряя строй. Неверовский дал команду «Ребята, помните же, чему вас учили в Москве, поступайте так, и никакая кавалерия не победит вас!» — и ребята не подвели, потому что учили их хорошо. А учили где? У нас в Сокольниках…

Занятия здесь было проводить удобно, и неудивительно, что на целое столетие Сокольники принимают роль летнего расположения военно-учебных заведений. На картах того времени вместо сада Покровского дворца видим уже лагерь 2-го учебного карабинерного полка, а прямо посреди поля его мишени. Лагерное место было ограничено нынешними улицами Гастелло, Матросская тишина, Рубцовско-Дворцовая и Попов проезд, его и сегодня занимает военный городок. Интересно, что дворцовый сад, разбитый в середине XVIII века, имел, как тогда было принято, правильную форму – прямоугольник. А участок земли под военным городком был несколько трапециевиден. И не входивший в сад узкий треугольник вдоль дороги — нынешней улицы Матросская Тишина — попал когда-то в частную собственность. В середине XIX века его приобрело под богаделенные нужды Московское мещанское общество и обнаружило, что по факту он занят 2-м карабинерным полком. Военные отказались его освобождать, и мещанское общество ничего не поделать смогло. Думаю, причина неудачной покупки  не в ротозействе мещанского начальства, а в его коррупции.

Задачей 2-го учебного карабинерного полка было обучение кантонистов Московской и прилегающих губерний. Кантонисты —  это солдатские дети, которые принадлежали к военному ведомству по рождению и не имели права самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Солдатские дети – вовсе не обязательно дети солдат. Это все сыновья солдатских жен, включая незаконнорожденных, и даже сыновья их дочерей. Все они помимо всякой рекрутской повинности в свой срок направлялись в полк. А еще в кантонисты приписывали любых крестьянских сыновей, сокрытых при ревизии от подушной подати. А еще детей различных деклассированных элементов и национальных меньшинств – широко известны истории насильственной мобилизации еврейских мальчиков. Прошедшие через обучение подростки обеспечивали комплектование армии унтер-офицерами, музыкантами, топографами, писарями, счетоводами и т.д.  Дети числились в полку с момента рождения, но жившие при родителях фактически поступали в него в 15 лет и пребывали в нем до 20-летнего возраста — до перевода на действительную службу. Дети-сироты же проживали при полку в любом возрасте, составляя особый, неранжированный батальон – первое время он размещался у нас же, в Покровском дворце. Сам 2-й учебный карабинерный полк, сформированный осенью 1826-го, был расквартирован в Лефортово, а лагерное место получил в Сокольниках. Готовил он как унтер-офицеров, так и военных музыкантов (в нем была «музыкальная рота»), так что обычными летними звуками помимо стрельбы у нас были горны, флейты и барабаны. О лагерной жизни кантонистов очень мало свидетельств. Любопытно, как воспринимали ее жители близлежащих дач, только-только вошедших в моду. Вот  фрагмент непритязательной поэмы «Сокольники» (1848 г.) литератора Н. Берга: «Вот житье и бытье наших дач. По утрам все покоится там. Долго сладостным сном все объято кругом. На зеленом лугу и в лесу – ни гугу! Только видно вдали, на поляне, в пыли маршируют полки, ярко блещут штыки. С самой ранней зари – раз-два-три, раз-два-три! Офицер пред полком со своим тесаком так юлой и юлит. Иногда постучит меж рядов барабан: тара-ран, тара-ран!». 

Полк был расформирован в ходе военной реформы 1856-го года, после поражения в Крымской войне. Полк ликвидировали, но остались подростки на казенном коште в лефортовских Красных казармах — теперь уже как Отделение московских военных кантонистов. Эта военная школа, находясь все там же, за четверть века пять раз была преобразована в соответствии с текущими государственными видами на военное образование: 1859-й год – в Московское училище военного ведомства; 1866 – в Московскую военно-начальную школу; 1868 – в Московскую военную прогимназию (бывшие кантонисты уже выпустились, и зачислять стали детей высших сословий); 1876 – в 4-ю Московскую военную гимназию, и, наконец, в 1882-м – в 4-й Московский кадетский корпус. Кажется, все это время за ними сохранялось и лагерное место в Сокольниках; во всяком случае, 4-й Московский кадетский корпус в летнее время (с середины июня по середину августа) располагался именно там. В лагеря попадали не все кадеты, а лишь два старших класса – строевые роты, а также те, кому некуда было ехать на каникулы, или двоечники, оставленные заниматься на лето. Переезд кадет в лагерь сам по себе был непростой задачей. Необходимые им вещи перевозили на подводах дядьки-воспитатели, подростки следовали пешком. Проживали кадеты в бараках, к каждому из которых прикреплялось по 4 дядьки. Гулять они могли только перед бараками; за пределы лагеря выходить не разрешалось. Пять часов каждого летнего денька отводились на фронтовые и гимнастические упражнения. 4-й московский кадетский корпус в 1892-м году был переименован в 3-й. А вскоре он распрощался и с летней стоянкой в Сокольниках. Но об этом позже.

На планах Москвы конца XIX века лагерное место в Сокольниках числится вовсе не за кадетами, а за «военной семинарией». Вопреки ожиданиям, это учреждение не имеет отношения к церкви, а является логическим продолжением все того же учебного карабинерного полка. Мы помним, что в конце 50-х для бывших кантонистов были созданы начальные военные училища. В военном ведомстве остро встал вопрос – а кому в них преподавать? Было решено привлечь в учителя наиболее способных из самих же кантонистов после соответствующей подготовки. Так в 1863-м году при московском училище военного ведомства образовалось учительское отделение, через три года преобразованное в Учительскую семинарию военного ведомства. Семинария была обеспечена передовыми преподавательскими кадрами и получила отдельное здание на Немецкой (Бауманской) улице, ставшее впоследствии известным как Фанагорийские казармы. Одновременно были расширены стоящие перед учительской семинарией задачи — теперь она готовила учителей и воспитателей для всех специальных военных школ. Передовые кадры и дух тогдашней эпохи породили атмосферу заинтересованности и сотрудничества в этом образовательном учреждении, а обучение будущих педагогов было максимально практико-ориентированным – благо учеников по соседству хватало. В результате из семинаристов вышло несколько видных педагогических деятелей, таких как Дмитрий Иванович Тихомиров. Но вернемся к Сокольникам. Летний лагерь учительской военной семинарии соседствовал с лагерем 4-й военной гимназии. В лагере семинаристы первых двух курсов продолжали натурные занятия – ходили на экскурсии, собирали гербарии, коллекции насекомых. А семинаристы старшего, 3-го класса уже сами проводили натурные занятия гимназистам, помогали их воспитателям, готовили к переэкзаменовкам оставленных заниматься на лето. Но с началом нового царствования вся система начальной военной подготовки была признана чрезмерно либеральной, а московская учительская семинария стала жупелом. Газеты печатали, что выпущенные ей педагоги не имеют никакого понятия о служебной дисциплине и подчиненности, беспрестанно обращаются к своим начальникам с претензиями, за что вообще-то подлежат преданию суду. Конечно, после этого учебное учреждение подлежало закрытию, что и произошло в 1885 году. Но на планах Москвы даже начала XX века лагерное место будет числиться за семинарией.

А между тем ни лагеря, ни семинарии уже не было. На рубеже веков поле, на котором ранее проводились стрельбы и маневры, было застроено жилыми кварталами, и загородные лагеря стали там неуместны. Лагерь 3-го кадетского корпуса перевели в Коломенское, ближе к прочим кадетам. Последними летними постояльцами на поле в 1900-м году стали казаки 1-го Донского полка. К этому времени рядом уже возвышались саперные казармы, и Сокольники прощались не только с военными лагерями, но и с военно-учебными учреждениями – их исподволь сменяли войска связи и радиотехнического обеспечения. О многом из этого уже было рассказано на встречах клуба краеведов, а что-то еще ждет свой черед.