Из прежних исследований мы знаем, что соколиный двор царя Алексея Михайловича, давший имя району Сокольники, основан в  1649-м году и назывался тогда Семеновским потешным двором, а местность вокруг него – селом Семеновским. Там, где когда-то проживали царские соколы, сегодня пересекаются Песочный переулок и улица Сокольническая слободка. О птичьей охоте написано немало, например, Ф.А. Евдокимовым[1]. Здесь мы поговорим о жизни соколиного двора.

Все русские монархи содержали ловчих птиц, и не только ради полевой забавы.  Соколы являлись важной статьей традиционных дипломатических даров, в том числе регулярных и обязательных – прежде всего в Крым. Однако Тишайший государь придал этому заведению масштаб, какого Русь еще не знала. И дело тут не только в особом пристрастии второго из Романовых к соколиной охоте. Волна  преобразований, захлестнувшая страну на старте нового царствования, коснулась и этой консервативной сферы. Традиционно соколов обучали (вынашивали) там же, где вылавливали. Птиц становилось все меньше, а неумелая подготовка могла испортить и тех, что с трудом добыли. С весны 1649-го за провинцией были оставлены только поимка и доставка птиц в столицу[2]. Дорогою требовалось строго воздерживаться от «всякого пьяного пития и от табаку и от зерни (азартных игр) и от всякого воровства и от блядни[3]» — дабы драгоценная поклажа береглась от скверны и не оставалась без присмотра.

А на московских сокольников, которые ранее только содержали птиц и управляли ими в охоте («напускали»), теперь ложилась долгая и беспрерывная выноска, в детали которой монарх к тому же любил вмешиваться лично. С учетом того, что охотничья птица живет в неволе не более двух-трех лет[4], работы у них прибавилось в разы.  Все это требовало не только расширения штата сокольников, но и установления правил их работы и служебного роста. Их разработал лично царь, и в дошедшей до нас части они известны как «Урядник сокольничья пути». Поэтичное и широко цитируемое предисловие – «зело потеха сия полевая утешает сердца печальныя и забавляет веселием радостным…» — продолжается описанием обряда посвящения рядового сокольника в «начальные», который у нашего современника вызовет ассоциации с детскими играми в песочнице. Тем не менее, обязательное личное участие царя в церемонии демонстрирует место сокольников  Семеновского потешного двора в его жизни. Неудивительно, что этим людям доверялись и отдельные ответственные поручения государя, и функции церемониальной гвардии на посольских приемах. К подобным случаям для них постепенно выработалась особая форма – сапоги желтые, кафтаны алые у рядовых сокольников и разноцветные – у начальных[5], а за спинами на манер польских гусар – полотняные крылья[6]. Вооружены они при этом были декоративными луками и копьями. А некоторые из сокольников последовали за государем и на войну, уже с боевым оружием[7].

Обратимся к первым дням Семеновского потешного двора. Его нужно было хозяйственно обеспечивать. Для этого был найден нестандартный ход.  Отмотаем ленту истории чуть назад. В 1643-м князь Иван Юсупов наследовал обширное имущество своего деда Юрия Сулешова[8], в том числе села под Переславлем-Залесским – Забелино и Резанцево, существующие и сегодня (Рязанцево стало станцией на железной дороге). В июне 1648-го по Москве прокатился Соляной бунт, и ни у кого не было уверенности, что волнения закончились, поскольку вызвавшие их противоречия между боярскими партиями никуда не делись. В этой непростой обстановке на Юсупова донесли, что он не выдал на расправу своего дворового, который в пьяном виде кричал, будто царь вовсе не сын своего отца. Кричал-то он, может, и правду, но накричал себе на плаху, а патрону – на Сибирь. Эта провокация стала частью большой интриги, в результате которой пало правительство боярина Якова Черкасского, а по ходу и самого князь Ивана приговорили к ссылке и лишению имения[9]. Переславские его вотчины государь, вопреки обычаю, не стал жаловать другим служилым, а забрал в Тайный приказ[10] и приписал к своей соколиной охоте. Они, особенно на первых порах, и снабжали ее деньгами и сельхозпродуктами, и до последних дней царствования управлялись подьячими  Семеновского потешного двора. Примерно таким же образом хозяйственно и административно Семеновское было связано с Аптекарским  двором и с селом Алексеевским. Однако учреждение нужно было обеспечить не только имуществом, но и кадрами. Туда были приписаны царские сокольники, проживавшие в основном за Арбатскими воротами в приходе преп. Симеона Столпника на Дехтереве огороде в Поварской улице. Но их для новой миссии не хватало. Царь отобрал и перевел в Семеновское и соколиные охоты глав враждующих боярских партий — Я.К. Черкасского и Б.И. Морозова — благо каждый из них заслуживал опалы[11]. Так и образовался Семеновский потешный двор. Чуть позже в Коломенском тоже было создано небольшое царское соколиное хозяйство, к которому приписали село Ермолино. Но в целом царский сокольник, несущий постоянную службу за пределами нашего района– редкое исключение.

Уже на следующий год после основания потешного двора там имелись и припасы, и специальные помещения для содержания птиц[12]. К концу 1653-го, когда царь отбывал в военный поход, в Семеновском было уже не менее сорока сокольников[13], там уже стояли государевы хоромы[14]. Затянувшаяся война  оторвала царя от Москвы, а тем временем на нее обрушилась новая напасть – чума, выкосившая тогда полгорода. Спасением столицы от заразы занималось боярское правительство – царь был при армии, однако в октябре 1656-го выбрал время на письменные указания, как готовить потешный двор к встрече очередной волны «дурной болезни»[15]. Строгие меры изоляции – например, черкизовским крестьянам под страхом отобрания коней запрещено было переезжать Яузу – оградили обитателей Семеновского он напасти.

С возвращением монарха с войны в начале 1657-го на потешном дворе начинается новая жизнь. Уже 16 февраля царь наносит туда визит, причем Семеновское уже упомянуто как село[16] (то есть в нем появилась церковь или во всяком случае священник). Начиная с апреля он регулярно наезжает туда «тешится», а первую половину лета проводит в Покровском-Рубцово, вблизи своих сокольников.  Похожая картина отмечается и все последующие 17 лет царствования. Цикл высочайших посещений стартовал в феврале, когда вновь пойманные птицы уже доставлены зимним путем, и для начала их обучения нужно только хозяйское распоряжение. Недаром на это время приходится профессиональный праздник сокольников – день св. Трифона. В 1660-м, одновременно с закладкой дворца в Преображенском, заново украшают хоромы в Семеновском[17], их показывают и иностранным послам[18]. Эти светлицы располагались в центре квадратного двора, стороны которого длиною примерно в 70 метров составляли различные жилые и нежилые строения. Однако царь там никогда не ночевал, да и церковную службу предпочитал в местах, где воздух почище.

Хозяйство двора было обширным и сложным. Обучение птиц требует живой приманки – поэтому помимо ловчей птицы потешный двор принимал, содержал и кормил сотни голубей, коршунов и воронков. Одним голубям на корм шло 3 тонны ржи. Диких уток на окрестных прудах прикармливали горами овса, а зимой на Яузе им отапливали специальный сруб[19]! На вабила, которыми соколов удерживали во время обучения,  закупали километры  веревок и десятки километров нити. Самих птиц зимой содержали в отапливаемых «светлицах», на обитых холстом шестах, с подстилкой из соломы, а летом – в «птичьих амбарах», спрыскивая водой. Вмещать три тысячи ловчих птиц, как кое-где утверждается, потешный двор, конечно, не мог. Нормальное количество составляло от трех до пяти сотен, но и они за день поглощали полторы говяжьей и полторы конской туши. На конине впроголодь держали дрессируемых птиц для послушания. Конечно, при таком количестве ловцов окрестные охотничьи угодья быстро истощились, и царь вынужден был выезжать тешиться все дальше. А выезжали на птичью охоту верхом, и на специальном конюшенном дворе в Семеновском содержались десятки лошадей, которые возами потребляли сено с соломой и производили соответствующее количество навоза. Их продукты жизнедеятельности вывозились на поля в Измайлово, а птичьи — в лес, недаром роща у нынешнего входа в парк называлась Пометной[20]. А ведь еще нужно было кормить, обогревать и одевать служащих потешного двора и подсобных хозяйств – мельниц, мастерских и огородов. Ради мельничного дела были запружены речка Рыбенка и впадающий в нее ручей, начинавшийся у передних, обращенных к Стромынской дороге ворот, на нынешней Маленковской улице.

Если представить, что запасы на потешный двор подвозятся железною дорогою через нынешнюю станцию Митьково, то сена и соломы в год это составило бы 2 вагона (более 200 возов), 2 вагона дров (100 саженей)[21], вагон кирпича на починку печей (20 тысяч шт.), по 2 вагона ржи и овса на жалование служащим (по 1000 четей), свинины — полвагона (1500 пудов), ну и вина доброго и расхожего – ж/д цистерна (6000 ведер). На этом фоне уже не приходится удивляться единовременным завозам 3 тысяч сушеных кур, 10 тонн меду, 40 ведер конопляного масла, полцентнера икры, 900 гусей, 500 утят и полтонны потрохов[22]. Впрочем, что-то из последнего могло предназначаться птицам. Конечно, такое хозяйство позволяло проводить и церемониально-увеселительные мероприятия, но при Алексее Михайловиче это допускалось очень редко. В качестве исключения можно упомянуть царское угощение на 800 солдат отборного полка Шепелева[23] по окончании войны (возможно, именно в нем проходили службу царские сокольники).  Возглавлял двор подсокольничий Петр Хомяков. Хозяйственные дела вели двое подьячьих. Трое начальных сокольников ведали ста тридцатью непосредственно смотрящими за птицами, включая ястребников и непосвященных еще «робят». Интересно, что часть «робят» тут же учили грамоте! Сохранность имущества обеспечивали два десятка человек – ключник с подключниками и сторожа. Столько же – повара, хлебники, помясы – обслуживали кухню. Лошадей пасли шесть стадных конюхов. Среди приписанных к потешному двору мастеровых встречаем как специалиста по птичьей амуниции — клобучечника, так и вполне обычных котельника, конского мастера и плотничьего подмастерья. Наконец, на подсобных хозяйствах были заняты мельник с мельничным ездоком и три огородника[24]. Но и это еще не все. При охоте состояли литаврщик и суремщик (трубач) – вероятно, для подачи сигналов. А еще в штат Семеновского входил лекарь, правда, недолго, уж больно высоко было его жалование. А еще крестовый (т.е. государев) поп Афанасий, служивший в крестовой палате — молельне при государевых хоромах. Добавим в среднем два десятка солдат, постоянно пребывающих там на черных работах, и результат превысит две сотни. Часть людей – солдаты и бессемейные — ютились на самом потешном дворе. Однако даже у не самых важных работников – хлебника и музыканта – мы видим свои дворы в Семеновском — наделы по 10 соток с избой, сенями и надворными постройками, обращенные узкой стороной к улице.

С преставлением тишайшего соколиная охота, а с ней и потешный двор моментально пришли в упадок. Уже на третий месяц нового царствования указано парадные сокольничьи кафтаны и птичьи уборы сдать в оружейную палату. Потешный двор передается из личного государева Тайного приказа в общий дворцовый, и его служащие потихоньку переводятся в другие учреждения. Количество птиц сократилось в пять-шесть раз, и двор стал служить больше как дань исторической памяти, а также для подготовки посольских даров. Однако надолго погрузиться в дремоту этому месту не дал юный царь Петр, крепко связав его с Преображенским. Но об этом будет рассказано в следующей части.

[1] Евдокимов Ф.А. Сокольники. От истоков до начала XX века. М, 2009. С. 9-36

[2] Смирнов М.И. Переславские сокольи помытчики. Владимир, 1912. С. 26

[3] Кутепов Н. И. Царская охота на Руси царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. XVII век. — СПб, 1898. С. 230

[4] Кутепов Н.И. Т. 3: Царская и императорская охота на Руси. Конец XVII и XVIII век. СПб, 1902. С.224

[5] РИБ, т. 23: Дела Тайного приказа. Кн. 3.  СПб, 1904.Стлб. 370

[6] РГАДА ф.396 оп.1 ч.11 г.183 ед.15315

[7] РГАДА ф.396 оп.1 ч.4 г.161 д.5038

[8] Шереметев С.Д. Изустная память боярина князя Юрья Аншеевича Сулешова 1643 г. М, 1909. С. 7

[9] А. Зерцалов. О мятежах в городе Москве и в селе Коломенском в 1648, 1662 и 1771 гг. // ЧОИДР, 1890, кн.3. С. 192 – 207

[10] Соколова А. А. Расходные книги и столпы Поместного приказа: (1626-1659 гг.). Кн. 1. — М., 1910. — (Записки Московского археологического института; Т. 10). С. 143.

[11] РГАДА ф. 396 оп. 1 ч.4 г.158 ед. 4040.

[12] Бартенев П. И. Собрание писем царя Алексея Михайловича: с приложением Уложения сокольничьего пути, с пояснительной к нему заметкой С. Т. Аксакова. М, 1856. С. 32

[13] Дела, кн. 3, стлб. 610

[14] РГАДА ф.396 оп.1 ч.4 г. 160 ед.4516

[15] Письма царя Алексея Михайловича к П. С. Хомякову (1656–1657) // ЧОИДР, 1862. – Кн. 1. – Смесь

[16] Белокуров С.А. Дневальные записки приказа тайных дел. М, 1908. С. 3

[17] РГАДА ф.396 оп.1 ч.6 г.168 ед.6969

[18] А. Роде. Описание второго посольства в Россию датского посланника Ганса Ольделанда в 1659 году / Проезжая по Московии (Россия XVI-XVII веков глазами дипломатов). М, 1991. С. 308

[19] РИБ, т. 21: Дела Тайного приказа. Кн. 1.  СПб, 1907.  Стлб. 242

[20] Забелин И.Е. Преображенское или Преображенск, московская столица достославных преобразований первого императора Петра Великого. М, 1883. С.7

[21] Дела, кн. 3, стлб. 125 — 272

[22] Дела, кн. 1, стлб. 1012 — 1720

[23] Дела, кн. 3, стлб. 582

[24] Дела, кн.3, стлб. 297, 610-612.