Два столетия длится ожесточенный спор: была измена преображенских старообрядцев во время пребывания Наполеона в Москве или нет? Копья ломают активисты конкурирующих вероисповеданий; время от времени масла в огонь подливают журналисты и писатели[i]. Обе стороны в подтверждение своих слов многократно повторяют легенды. Прекратить эти пустые прения можно только доводами, основанными на проверяемых исторических данных и независимых источниках.

Коротко напомним, что сформировавшаяся за сорок лет до события Преображенская федосеевская община к 1812 году среди беспоповских была самой богатой и влиятельной. На северо-восточной окраине Москвы стояли два монастыря – мужской и женский, с кирпичной оградой наподобие крепостной, с каменными храмами и богаделенными корпусами[ii]. Радикальное учение, отвергавшее брак, то есть признававшее право собственности не за семьей, а за общиной в целом, способствовало ее обогащению. Оно же запрещало моление за царя, что означало неприятие светской власти над внутренними делами согласия. Официально все это называлось Преображенский богаделенный дом, неформально – Преображенское кладбище.  

Слайд 2

Так что же происходило той грозной осенью в Преображенском? По версии сторонников господствующей церкви, федосеевцы признали Наполеона государем, в знак чего поднесли ему тарелку с золотом и огромного быка, удостоились его визита, предоставили помещение для печати фальшивых денег и вообще сотрудничали с оккупационными властями. Старообрядцы все отрицают, аргументируя, что к ответственности никто из них привлечен не был. Преданию они противопоставляют свое, менее известное, поскольку их медийные возможности скромнее. Его суть – что их богаделенный дом охранялся французами на правах богоугодного заведения.

Слайд 3.

Приступим к анализу разноречивых версий. Первая ведет начало от предания под названием «История Преображенского кладбища», составленного аналитиками МВД в 1844 году^[iii], и распубликованного через полтора десятка лет в Лондоне кружком Герцена^[iv].  Две страницы в форме «легенда в легенде» там посвящено событиям 1812 года. Подхваченное миссионерами XIX столетия, сказание обросло подробностями – о золоченых рогах быка, о молении за победу Наполеона, об отъезде вслед за французами женщин и т.д^[v]. Сама же первоначальная его редакция содержит ошибки в датах, упоминает лиц и явления более поздней эпохи^[vi], а значит, оформилась через полтора-два десятка лет после события. Начинается все с выезда основной части общины перед появлением неприятеля в Иваново, и это выглядят достоверно. А вот дальнейшее вызывает вопросы. Оставшиеся в Москве попечители монастыря находят рядом, в Матросской богадельне, владеющего французским воспитанника, не из староверов, и направляют в занятый врагами Кремль. Он от имени всей общины присягает Наполеону и просит уберечь ее от разорения. Для убедительности он передает коменданту тарелку с золотом и огромного быка, которого ведут два сторожа – единственные сопровождаюшие его представители согласия! Заочно приносимая присяга уже вызывает вопросы — Наполеон в этот день отказался принять депутацию наскоро подобранных горожан^[vii]; но еще более неясен дар быка. Не понимали его и миссионеры синодальной церкви, привлекая для объяснения то древнегреческого Аргуса, то египетского Аписа, не смущаясь тем, что беспоповцы в гимназиях не обучались и уж язычниками точно не были. С тарелкой с золотом яснее – видимо, здесь сохранился след привычного беспоповцам подкупа власть имущих. Слух, что купец Лаврентий Осипов поднес Наполеону на блюде серебро, дабы получить защиту и подряд (но навлек его гнев, поскольку ничего не выполнил), прошел еще в период пребывания французов в Москве^[viii]. Оба персонажа, конечно, не те: император – не уровень купца, а Осипов, видный беспоповец, перед приходом неприятеля бежал, как видно из документов^[ix].

Слайд 4.

Что же касается визита самого Наполеона к старообрядцам, то для выявления передвижений императора французов по Москве были проанализированы дневниковые записи его шталмейстера^[x]. На их основе можно однозначно заключить: в Преображенском он не был. Не мог там неоднократно бывать и якобы сопровождавший его король Неаполитанский Мюрат, поскольку основное время провел вне Москвы, в авангарде. 

Предполагаемое участие староверов в подделке иноземцами бумажных рублей вызывает наибольшее возмущение соотечественников. Однако завозить в контору кладбища, как и вообще в Россию, станок для печати фальшивых денег французам не имело смысла. Пришлось бы везти бумагу с водяными знаками, краску, десятки гравированных досок (опаснейшие улики), а еще обеспечить купюрам защитное тиснение. Куда проще и надежнее доставить уже готовые ассигнации. Вообще лишние рубли в Москве французам были ни к чему, они и привезенные фальшивки сбыть не могли (рынок отсутствовал); а беспоповцы, даже получив все перечисленное, сами не смогли бы реализовать сложный процесс печати в три стадии (клише, офорт и штемпель^[xi]). Конечно, есть соблазн связать с заморскими фальшивками баловавшихся подделками мастеров-ситценабивчиков, которых в Преображенском было много. Однако они использовали привычный ручной деревянный штамп^[xii], а ассигнации, наполнившие Россию с французами, печатались с медной доски.

Слайд 5.

Что же остается от распространенного предания? Не так уж мало. Во-первых, Преображенский богаделенный дом действительно охранялся караулом Великой армии, это подтверждают документы, составленные сразу по выходе Наполеона. Впрочем, у французов были свои резоны: они охраняли не только многие московские богоугодные заведения и некоторые храмы, но и соседнюю фабрику Чороковых (благодаря тому, что в их доме разместился комендант)^[xiii]. Достоверны и сведения о руководителе общины в эти неспокойные дни. Им был сорокалетний купец Алексей Никифоров, сохранивший тем самым от разорения не только монастырь, но и свою мануфактуру поблизости^[xiv]. И сегодня на его надгробии на Преображенском можно прочесть: «в двенадцатом году терпел участь пленника».

Слайд 6.

Отчасти достоверны и сведения о присвоении федосеевцами в это смутное время старинных книг, икон и прочих предметов утвари. Это подтверждают и позднейшие покупки коллекционеров, и свидетельства современников^[xv]. Главным является обвинение в краже из Успенского собора Кремля древней и особо почитаемой Иерусалимской (Гефсиманской) иконы Божией матери. С первых дней о ней бытуют две версии – вывоз французами и похищение раскольниками. Первая основана на объявленном в 23-м наполеоновском бюллетене отправлении из Кремля в Париж «мадонны, украшенной адамантами». Венец в окладе Иерусалимской иконы действительно был отделан бриллиантами, но исследование показало, что бюллетень говорит все же не о ней^[xvi], а стало быть, версия о причастности к пропаже старообрядцев предпочтительнее. В Кремль русских не пускали, и похитить икону два на полтора метра, весом в три пуда, сами они не могли; но могли привлечь к этому солдат гарнизона. Впрочем, и тут отдельные детали предания не выдерживают критики: навет о хищении икон из Сретенского монастыря опровергается рапортом архимандрита с перечнем утрат, где образа не фигурируют^[xvii]. Ну и наконец: обвинение в слишком уж близких контактах отдельных женщин общины с солдатами караула хотя и не  доказано,  но вполне правдоподобно.

Слайд 7.

Итак, сюжет предания из полицейской истории кладбища основан на реальных событиях, но детали переиначены или домыслены. Главные элементы, составляющие суть обвинений в коллаборационизме, выглядят сомнительно и нелепо, либо противоречат историческим фактам.

Подвергнем теперь анализу конкурирующую версию. Она приводится в двух схожих текстах.  Оба впервые опубликованы сто лет спустя, и снова печатались на рубеже XXI века^[xviii]; оба известны в списках середины XIX столетия^[xix]. Первый имеет вид летописи без указания на автора, второй — письма с пересказом первого, причем приводится имя хрониста – «отец Тимофей Емельянович, который в сие плачевное время пребывал в обители неотступно». Письмо написано в 1814 году по его же указаниям.  Пересказано близко к летописи, но местами добавлены уточнения с целью оправдать обитель в глазах адресата. Целью послания и было оправдаться перед беспоповцами из провинции, требующими ответа, как их московская община уцелела среди общего разорения. Преамбула содержит сетование: «кто ничего не знает [об этом деле] тот болтает слишком». И автора письма, и адресата, и самого хрониста удалось идентифицировать^[xx]. Подтверждается и время его составления: верно приводится ассортимент и цена книг о Наполеоне на тот момент^[xxi]. Рассмотрим предание, опираясь на исходный летописный текст и привлекая важные детали пересказа в письме. Его заголовок — «Повествование вкратце о нашествии на Россию злочестивого и безбожного царя французского Бонопарта и о разорении царствующего града Москвы и о сохранении и о покровительстве Божии в Преображенском староверческих двух обителей, мужеской и женской». Для анализа его удобно разделить на четыре эпизода.

Слайд 8.

Изначальный связан с появлением французов и установлением караула. Предание повествует, что первые три дня после вступления в Москву французы у Преображенского кладбища не появлялись. Только 5 сентября из близлежащей Матросской богадельни^[xxii] туда пожаловал конный офицер в сопровождении солдат. Он установил караул (пояснив: скоро «пойдет мимо наша армия, вас сожгут или ограбят»), разместил на конюшне лошадей, снарядил продуктовый обоз своему генералу в Новую деревню (ныне шоссе Энтузиастов) и встал на постой. Все общение шло через переводчика, приведенного им из Матросской богадельни^[xxiii]. А вечером 16 сентября офицер спешно съехал, распрощавшись навсегда. Французы подтверждают, что до 5 сентября до северо-востока Москвы они не добирались. Первой воинской частью там оказалась саксонская бригада Тильмана 4-го резервного корпуса кавалерии, двигавшаяся от Троицкой к Владимирской заставе. Но не вся она проследовала мимо: в Матросской богадельне, представлявшей собою казарму на тысячу человек на краю Сокольничьего поля, устроили депо. В него собрали лишившихся лошадей кавалеристов, а также коней на лечении и запасную амуницию. Кроме грабежа, безлошадным конникам заняться было нечем, они раздражали Наполеона, и 28 сентября (как раз 16-го ст.ст.) он распорядился вывести депо в Рузу^[xxiv]. Таким образом, сведения предания о дате появления и отъезда первых французов, их дислокации и даже направлении посылки продуктового обоза подтверждаются.

Слайд 9.

Второй эпизод связан с быком, а точнее, с коровами. Кроме мужского и женского дворов, у которых французы поставили караул, у обители был третий – коровий. Для федосеевцев это был молочный скот, мяса они не ели, и настолько изумились, когда офицер затребовал в продуктовый обоз коров «которые не доят молока», что это даже попало в хронику. А далее она сообщает, что 10 сентября шайка вооруженных французских грабителей проникла на коровий двор. У караульных не было команды его защищать, но Алексей Никифоров что-то им посулил, и они вместе с переводчиком отстояли скот от солдат своей армии, хотя дело дошло даже до обнажения оружия — все понимали, что караульные превышают полномочия. После этого, уточняет письмо, они направили рапорт коменданту, который прислал «указ» — охранную грамоту для размещения на воротах коровьего двора, чтобы его трогать не смели. Сквозь одну историю проглядывает другая. Конечно, караульным незачем было посылать рапорт коменданту – на это есть их начальник. Получить «указ» было важно самим староверам. Они и отпавили переводчика с ходатайством к коменданту, подкрепив его подношением – «коровой, что не доит молока», то есть быком (за что просили, тем и поклонились). Комендант города генерал Мильо занимал дом Чороковых, хозяев соседнего сахарного завода, на Мясницкой^[xxv]. Без помощи караула среди грабежей скотину туда было не провести.  Вот так странная легенда о даре быка находит простое объяснение.

ъ

Слайд 10.

Третий эпизод принес беспоповцам немало волнений. Наутро после отъезда первых французов к ним нагрянула оккупационная администрация с ревизией. Искали, видимо, продукты и прочие ресурсы, искали въедливо, даже под полами, но убедились, что имеют дело с богоугодным заведением, и отъехали мирно, подтвердив назначение караула. Это и было главное начальство, посетившее общину. Кто же именно? Ответ удалось найти среди документов созданной Наполеоном в Москве полиции. Бывший московский учитель Фридрих Елман, назначенный комиссаром Покровской части, 29 сентября (как раз 17-го ст.ст.) рапортует: «Я сопровождал господина коменданта во время осмотра сахарного завода, инвалидного дома, дома умалишенных и двух бедняцких домов секты людей, называемых в России раскольниками»^[xxvi]. Стало быть, французские власти при посещении староверов представляли лишь он и военный комендант той же части подполковник Шварц, и это мероприятие они совместили с инспекцией освободившейся Матросской богадельни, сахарного завода Чороковых и поныне существующей психиатрической больницы^[xxvii]. Документ не только подтверждает предание федосеевцев, но и ясно указывает, что об особых контактах французских властей со старообрядцами говорить не приходится.

Слайд 11

И последний эпизод предания – расставание с французами. И летопись и письмо, ошибаясь в датах, удостоверяют, что караул, сменявшийся каждый день, покинул ворота кладбища вечером перед взрывом Кремля. На эту дату (10-го октября ст. ст.) Москву оставлял только кремлевский гарнизон, армия вышла парою дней ранее. Однако поздний уход караула объясним. Вспомним отправленное в Рузу депо: с полдороги спешенных кавалеристов вернули в Кремль, переформировав в пехоту. Видимо, им и поручили охрану оставшейся в Матросской богадельне амуниции, а заодно окружающих мест. Поэтому посты простояли до выхода гарнизона, хотя прочие заставы были уже брошены, по городу рыскали казачьи разъезды^[xxviii]. Ценности из соборов Кремля по заказу беспоповцев тащили, конечно, они же. И именно они снабдили знакомых старообрядцев фальшивыми ассигнациями, массово розданными гарнизону перед оставлением города^[xxix], надолго увязав их имя с этим позорным явлением^[xxx].

Слайд 12.

Итак, соперничающие версии сопоставлены между собой, выверены историческими фактами, темные места разъяснены. Легенда о пособничестве федосеевцев врагу дезавуирована. Их собственная история событий той поры нашла подтверждения. На этом вопрос о якобы имевшей место измене староверов следует считать закрытым.

Библиографическая ссылка: М.Н.Семенов. Преображенское кладбище при Наполеоне: проверка преданий. / Старообрядчество: история, культура, современность. Ред. В.И.Осипов. Вып. 16. М, 2018. Стр. 169-172.

Ссылки:

[i] Деньги тоже стреляют / Пикуль В. С. Полное собрание сочинений. Т.23. М, 1992. Стр. 354;  Наполеон в Кремле / Малягин В. Ю. В тишине. М, 2001. Стр. 555.; Тюляков С. Война 1812 года и миф о староверах // Независимая газета № 180, 2012. Приложение: НГ-религия.

[ii] комплекс зданий, расположенных по адресу:  Москва, ул. Преображенский вал, дд. 17-25

[iii] Семенов М.Н. Установление авторства «Истории Преображенского кладбища» и «Дозорных записей о московских раскольниках» / Старообрядчество: история, культура, современность. Материалы XI международной конференции. Том II. М, 2014. Стр. 122-129.

[iv] Предания о московских безпоповщинцах. Федосеевцы. История Преображенского кладбища / Кельсиев В.И. Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. первый. Лондон,1860. стр. 36-39.

[v] Ливанов Ф.В. Раскольники и острожники. Т.III. СПб, 1872. Стр. 130, 135; Кондратьев И.К. Седая старина Москвы. М, 1893. Стр. 558

[vi] французы вступили в Москву 2-го сентября; Пафнутий Леонтьев – персонаж 2-й четверти XIX в., см. его  судебное дело: НИОР РГБ ф. 98 ед. 2011 лл. 846-874; понятие «жандарм» приобрело известность в России в эпоху Николая I

[vii] Земцов В.Н. Наполеон в Москве. М, 2014. Стр. 17

[viii] Новые подлинные черты из истории Отечественной войны (донесения московских лазутчиков гр. Растопчину) // РА № 12, 1864. Слб. 1202

[ix] Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 года, собранные и изданные П.И.Щукиным. Ч.5. М, 1900. Стр. 20

[x] Семенов М.Н. Московские маршруты Наполеона / Бородино и освободительные походы русской армии 1813 – 1814 годов: материалы международной научной конференции. Бородино, 2015. Стр. 210 – 224

[xi] Маршак М.Б. Наполеоновские подделки русских ассигнаций // Труды Эрмитажа № XXVI. Л, 1986. Стр. 54 — 58

[xii] Долгоруков И.М. Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни… Т. 1. СПб, 2004. Стр. 583

[xiii] Москва в Отечественной войне 1812 года: сборник архивных материалов. Сост. Горшков Д.И. Т. 2. М, 2012. Стр. 173

[xiv] Там же, стр. 341

[xv] Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 года, собранные П. И. Щукиным. Ч 7. М, 1903. Стр. 264; Стерлигова И. А. Византийские святыни и драгоценности московских государей // Наше наследие № 93-94, 2010.  Стр. 14, 22

[xvi] Семенов М.Н. Следы святынь, пропавших из соборов Московского кремля в 1812 г. / Отечественная война 1812 года и российская провинция в событиях, человеческих судьбах и музейных коллекциях: Материалы XXII Всероссийской научной конференции. Малоярославец, 2015. Стр. 141.

[xvii] Горшков, стр. 193

[xviii] Дружинин В. Г. О пребывании французов в московском Преображенском богаделенном доме в 1812 году. Из II тома записок Разряда военной  археологии и археографии Императорского русского военно-исторического общества. СПб,1912; Французы на Преображенском кладбище // Церковь. Старообрядческий церковно-общественный журнал. № 35, 1912; Гуськов В. В. Сказание о московском Преображенском монастыре: из истории монастыря в свидетельствах и документах XVIII-XX вв.  Ч. 2. Б/м, 2000. Стр. 197-202; Маркелов Г.В. Преображенское кладбище в 1812 году. Свидетельство очевидца // Древлеправославный вестник № 2, 1999. Стр. 70-75.

[xix] БАН, фонд Дружинина, ед. 189 лл. 74-79; БАН, фонд Чуванова, ед. 67 лл. 132-139. Автор благодарит Е.М.Юхименко за указание на местонахождение последней рукописи.

[xx] Автор — Иван Марков Лузин, выходец из рыбинских крестьян, с молодости подвизавшийся при Преображенском кладбище, достиг положения наставника и там же похоронен: Материалы для истории московского купечества. Том V. М, 1887. Стр. 204, а также:  Сморгунова Е.М. Два века Московского Преображенского некрополя. Материалы из архива Михаила Ивановича Чуванова / Мир старообрядчества. Вып. 2. Москва старообрядческая. М, 1995. Стр. 204, а также: Кельсиев, стр. 58; адресат — Стефан Федорович, видный федосеевcкий учитель Рыбинского уезда: Дневные дозорные записи о московских раскольниках. Части 3-7. Стр. 96 // ЧОИДР кн. I, 1992; хронист — Тимофей Емельянович, один из настоятелей Преображенской обители: НИОР РГБ ф. 199 ед. 684 л.16, а также: Кельсиев, стр. 54.

[xxi] Московские ведомости № 72, 1814. Стр. 1764

[xxii] ныне здания МГУПИ, ул. Стомынка д.20

[xxiii] Возможно, им был воспитанник военно-сиротского отделения Николай Репников, проживавший в Покровской части в Красном селе:  Горшков, стр. 123;  РГИА ф. 1345 оп. 98. д. 942в л. 508

[xxiv] Семенов М.Н. Известия из занятой французами Москвы в бумагах А. Я. Булгакова / Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. XIX: Сборник материалов. М, 2016. Стр. 77

[xxv] Белокуров С. А. Московский архив Министерства Иностранных Дел в 1812 году. М, 1913. Стр. 40

[xxvi] РГИА ф. 1345 оп. 98 д. 942в л. 319

[xxvii] Семенов М.Н. Москва глазами наполеоновской полиции / Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. XIX: Сборник материалов. М, 2016. Стр. 180; Психиатрическая больница № 3 им. В.А.Гиляровского – г. Москва ул. Матросская тишина, д. 20.

[xxviii] [А. К. Рязанцев] Воспоминания очевидца о пребывании французов в Москве в 1812-м году. М, 1862. Стр. 244

[xxix] Ведомость расхода продовольствия и фуража на содержание конного караула французской армии…[сост. И.А.Тутолмин] / Москва в отечественной войне 1812 года. Сост. Д.И.Горшков. М., 2012. Т. 2, стр. 47; Ф. Вендрамини. Французы в Москве/ Отечественная война 1812 года глазами современников. Сост. Г.Г. Мартынов. М., 2012. Стр.200

[xxx] Мельников-Печерский П.И. Очерки поповщины. Полное собрание сочинений, Т. 13.  СПб, 1898. Стр. 331