Чем отличаются суворовцы и кадеты — не объяснить. И те, и другие — воспитанники военных общеобразовательных интернатов, мальчишки в форме под красными погонами. Только суворовцы с буквами СВУ на них известны со времен СССР, а кадеты вновь появились недавно. В 43‑м году, когда сироты были повсюду, а царизм стал историей, появилась идея возродить кадетские училища. Сталин ее поддержал, заменив все же слово «кадетский» на «суворовский». Но не он придумал это имя — до революции его носил один из трех десятков кадетских корпусов (т.е. суворовцы были кадетами). Располагался он в Варшаве, а после — в Сокольниках. И сегодня трудно ответить на вопрос – где же родина суворовцев? Поляки их знать не хотят – в польской Википедии о них – ни слова. Может, эту честь следует признать за Сокольниками?

      Двести с лишним лет назад с осколками Речи Посполитой Россия заполучила одно за другим два тамошних кадетских училища, и оба в свой черед поддержали польские восстания. Опасаясь повторения, в Варшаве кадетский корпус вновь учредили только в 1899-м, хотя в крупных российских городах они давно уже были. И символическое шефство А.В. Суворова — это не о воинской доблести, а об имперском характере заведения. Военная школа имени усмирителя первого польского восстания, для мальчиков православного вероисповедания, с преподаванием на русском демонстрировала, кто в доме хозяин. Средств на такую цель не пожалели – корпус получил прекрасное здание в центре города. А перед личным его составом поставили обычные задачи: обеспечить четырем сотням воспитанников начиная с десятилетнего возраста содержание, образование и начальную воинскую подготовку для последующего поступления юнкерами в военные училища.

   Прожившие семь лет бок о бок мальчишки — это посильнее даже полкового братства. Все они — тринадцать выпусков, уже без различия возрастов, не теряли друг друга, даже будучи разбросаны по миру — а большинство Гражданская толкнула в эмиграцию. И вот, когда кому шел уже шестой, а кому и седьмой десяток, они наладили выпуск сборника Суворовцы — по два в год, и так 20 лет, в Америке, а потом в Париже. Воспоминания детства, рассказы тревожной молодости  и т.д. Больше, конечно, о родной им красавице — Варшаве, ведь три с половиной года в Сокольниках – лишь пятая часть их истории.

   В Москву суворовцев перевели в 1914-м, с объявлением войны, по мобилизационному плану. Неделя в пути — и столица встречает их станцией Москва-Сокольники (ныне Ново-Переведеновская улица). Мальчишки направляются в Лефортово, а на второй декаде августа их опять переводят в Сокольники.

   Территорию между улицами Матросская тишина, Попов проезд, Рубцовско-дворцовая и нынешней Гастелло (включая ее проезжую часть, где был старинный пруд) занимал военный городок за кирпичной стеной, а где и за простым забором. До войны там дислоцировался Гренадерский саперный батальон, а с ее началом формировались и уезжали на фронт учебные и запасные части, так что вокруг царила вокзальная атмосфера. Разместили суворовцев в трехэтажной кирпичной казарме напротив нынешней 76-й библиотеки. Это строение снесено в 2013-м, сейчас там высотная новостройка.

   Здание было тесным и мало приспособленным, первый год там не было электричества, так что жили при керосиновых лампах,  начинали  уроки по сигналу горна, а отопление было печным. Младшим воспитанникам места вообще не хватило, и они остались в Лефортово. Тем не менее, стараниями руководителя генерала А.Н.Ваулина и его подчиненных, быт и учебу как-то наладили. Первый этаж занимали столовая с кухней и классные комнаты самого младшего из оставшихся, 3-го, класса. На втором был гимнастический зал (использовался он и под уроки фехтования, и под субботние молебны), а также спальня младших воспитанников — четыре каземата, каждый на взвод. Там же помещался карцер. На третьем были спальни старших возрастов. Учились старшеклассники во флигеле во дворе, а рядом располагался лазарет. Плац служил и футбольным полем. За ограду суворовцев выводили лишь на литургию, в баню и на опыты в университет. Офицерам и служителям места в городке не нашлось, они жили на частных квартирах.

    Из бесхитростных историй можно выудить любопытные подробности о наших местах. Например, про упоминавшийся пруд на месте улицы Гастелло — был он весь заросший, но достаточно глубокий, чтобы утонуть. А вспоминают его из-за морской баталии, которую кадеты младших возрастов устроили там с уличными юнцами, перелезавшими забор со стороны покровской общины.

   Конечно, будущие воины стремились на войну. Суворовец Шуляковский в первый же год бежал на фронт. Его возвратили, но опрометчиво наградили перед строем Георгиевским крестом за патриотизм. Начальник училища,  похвалив его в торжественной речи, остальных от повторения такого поступка предостерег. Нечего и говорить, что побеги после этого стали регулярными.

    Ярчайшим впечатлением суворовцев в Сокольниках стало посещение государя. Кадетов вдумчиво подводили к высокой чести. Сначала их направили на встречу первопрестольной императора. В морозный вечер мальчишкам велели намазать лица жиром, обмотать ноги газетами — и вперед. По обледенелым улицам, с тяжеленными винтовками Бердана (короткие Мосинские отдали на фронт) домаршировали до Кремля. Там, в строю таких же кадетов и юнкеров, они восторженно приветствовали машины с царской семьей, хотя в ночи через заледенелые стекла видно ничего не было. В следующие дни было не до учебы — ежечасно ожидали государя, на занятия ходили в парадной форме с туго затянутым поясом, начищенными сапогами и бляхами. И вот, во время третьего урока узнали, что император приехал и обходит главное здание. Старшеклассники из своего флигеля бросились в гимнастический зал, расхватали винтовки — и на плац. Построение и торжественная встреча прошли честь по чести, оставив глубочайший след в памяти этих людей — а ведь чем-чем, а событиями их жизнь бедна не была. Они и через сорок лет вспоминали, какой грустный и усталый вид был у Николая. Как водится, тут же появились легенды, в которые никто не верил, но все повторяли: дескать, при обходе император обнаружил подброшенный мундир младшего класса и распорядился взять его с собой для наследника. Впрочем, и официозные «Ведомости» насочиняли, что кадеты при появлении государя завтракали, что он позволил не прерываться и т.д. К какому дню и даже году относилось событие – полвека спустя они спорили, а мы знаем точно: 11 декабря 1914-го.

    А история катилась своим чередом к известной нам черте. Революционных настроений в корпусе не было, но общая атмосфера в стране не могла не воздействовать на кадетов. Авторитет начальства сильно упал, участились случаи обструкции и неповиновения. Карцер был вечно полон, чтобы попасть туда, нужно было дожидаться очереди. И вот настал февраль 17-го. Как-то утром нежданно старшим воспитанникам приказали идти в классное здание строем. Выходя, кадеты увидели, что на Матросской тишине у ворот городка (между ныне существующей казармой и новым жилым домом) шумела толпа военных и штатских. В глубине двора, перегораживая вход в него, стоял в боевой готовности взвод Запасного телеграфного батальона. Мальчишки, печатая шаг, прошли через плац. Толпа на время стихла, но стоило кадетам скрыться, новый ее напор смял караул у ворот, и она разлилась по двору. В центре оказался рослый мужчина в барашковой шапке, с красным знаменем на самодельном древке. Чинно и степенно он двинулся к солдатам, окружаемый людьми. Офицер фальцетом скомандовал: “По толпе мятежников, беглый огонь…” Взвод вскинул ружья. Толпа остановилась, лишь знаменосец продолжал неторопливое движение, будто его это не касалось. Все считали секунды в ожидании команды “Пли!”, но она так и не прозвучала. В двадцати шагах от шеренги знамя остановилось. Толпа помялась и двинулась к нему, растекаясь перед строем. Офицер устало вложил наган в кобуру, солдаты опустили оружие и перемешались в братании с нахлынувшей людской массой.

    Жизнь пошла колесом. Начальство, быстро менявшееся и все время левевшее, стремительно утрачивало контроль над воспитанниками. Связь с родными, которым стало не до мальчишек, нарушилась. Военный городок захлестнула митинговая активность. Кадеты не могли оставаться в стороне, тем более что многие вопросы касались их непосредственно — так, вспоминают митинг, на котором им удалось отстоять преподавателей от отправки на фронт вместо не желавших туда запасных частей. Суворовец Цевловский, выпускник 1917-го года, даже входил в состав Сокольнического совета рабочих и солдатских депутатов. Но в целом настроение у них было контрреволюционным, и перемены после октября его только усилили. Приказано было сдать винтовки и снять погоны, что ранее означало позорное наказание. Были отменены рождественские каникулы 1917/18 года, кадеты в казарме готовились к ускоренным экзаменам.

   И вот 11 марта 1918 года непривычно серо и обыденно прошел последний выпуск Суворовского кадетского корпуса, переименованного уже в Суворовскую гимназию военного ведомства. Мальчишки сдали казенное имущество, получили в канцелярии аттестаты и вышли за ворота на Матросскую тишину, в новую, бурную и тревожную жизнь. Те, кто эту жизнь сохранит, через сорок лет в своем сборнике раскроют забытую страницу прошлого нашего района.

М. Н. Семенов. Сокольники — родина суворовцев? / Клуб краеведов района Сокольники. Сборник материалов за четвертый год работы. М, 2020. С. 85-89. При использовании материала ссылка на источник обязательна